Верховное солнце спускалось наружу несущего чистое восприятие сущего небытия. Ратуша неба сползала давящей сумрачностью сошедшого ратью ушей. Уход удода соколом орла. Кроличьей заячестностью, заикаясь львино, тигрово ополосились и смылись краном воды. Жидкие и металлические пластмассы массово выкрикивали индивидуальность каждого во всех слившихся воедино. Едишь едой и ядом дразнишься, да раз, два, три я. Мыльная пузырчатость голосов спермоголовастого человечества молчаливо изрекает дымно-призрачные истины. Всё кипит и варится, неосознанно черпая жижу знаний расплавленной поварешкой, решающей стать решкой, а, может, ребром бескрылой птицы.