…Гвардейцу сегодня не везло. Наглый, всегда нетрезвый и благоухающий опиумом и селёдкой мушкетёр короля, он же Семёныч, выигрывал у него вот уже 14-тую партию в карты. Убитый горем гвардеец кардинала (он же Мэд) сокрушённо качал головой и вздыхал, давно позабыв о том, что ему надлежало охранять вход в Большой зал Лувра. Он почёсывал за ухом острым концом алебарды, и с горечью думал, что сегодня ему предстоит расстаться с предметом его мужской гордости – неповторимыми красными штанами. Давно уже мушкетёр положил глаз на эти штаны, так как бледно-голубая форма его слегка смущала. Это была последняя ставка. Невдалеке послышался шорох женских юбок. Гвардеец сразу же узнал толстые линзы лорнета первой фрейлины Её Величества. Накинутый поверх бального платья ярко-синий дутик защищал её хрупкие плечи от пронизывающих сквозняков в коридорах Лувра. «Не везёт в картах – повезёт в любви», – подумал гвардеец (он же Мэд), и нагло ущипнул фрейлину (которой была Вера) за мягкое место. Знал бы он, что на этом самом месте под дюжиной юбок ещё виднелись следы пальцев доблестного Атоса!.. Фрейлина с визгом понеслась дальше, подобно лесной лани, на всех парах влетая в парадный зал. На ходу она бросила влюблённый взгляд в дальний угол зала, где заливался вином благородный Атос (он же Коржов). Обратив к свету канделябров своё точёное небритое лицо, Коржов (он же Атос) слёзно умолял не пускать к нему белых карлов, которые должны были скоро придти, чтобы навеки забрать его в тёмные пещеры. Неразлучные друзья Портос (он же Толик) и Арамис (он же Витя) пытались угомонить несчастного Атоса, всучив ему очередную бутылку бургундского. Все знали, что для пущей важности Портос обкладывал себя подушками и трёхэтажным матом. Его качал пьяный угар, а глаза его блуждали по стройной фигуре Её Величества. Королева Франции, Анна Австрийская (она же Лена) была давней страстью Портоса, и даже Арамис, который вечно увещевал друга не посягать на «территорию» короля Франции, питал насчёт неё свои тайные иллюзии. Витя (он же Арамис), будучи неисправимым романтиком, всегда носил розу в петлице расшитого шёлком камзола и заезженную кассету Арии в кармане. Анна Австрийская (она же Лена) лениво отмахивалась обглоданной куриной костью от первой фрейлины (то есть Веры), которая ходила вокруг, пытаясь поправить кружева на роскошном жемчужно-сером платье королевы. Вторая фрейлина (т.е. Жена Соседа) в это время дремала, давясь слезами, в углу за троном, так как сегодня утором королева поколотила её серебряной щёткой для волос. Алмазных подвесок не было, и королева (она же Лена) всерьёз побаивалась, что кардинал использует это против неё в своих подлых интригах. Людовика Х ІІІ , т. е. Пятакова, её законного супруга, бояться было нечего, поскольку он ходил за Анной собачонкой на привязи и умолял её съесть ещё одну куриную ножку. – Отведайте ещё, душка!.. – канючил он, доводя королеву до белого каления. – Сир, вы зануда. Подите вон! – отрезала Анна, в который раз скидывала на мобильный своему возлюбленному Бэкингему краткое «Нахал, поторопитесь!» Униженный Людовик (он же Пятаков) поплёлся, как всегда, за советом к кардиналу Ришелье, определив его местонахождение по мощному запаху перегара. Кардинал (он же Фильтр) подшился. Об этом шушукались все придворные, хоть это и считалось государственной тайной. Однако сегодня он решил опровергнуть эти гадкие сплетни, набравшись по поводу празднества до умопомрачения. – Тоша!.. – проскулил Его Величество Пятаков, – она меня не хочет!.. Для Ришелье это не было тайной, так как Лена Австрийская не хотела мужа вот уже 7 лет, наглухо закрывая перед ним двери спальни. – На, прочти, – обронил презрительно кардинал Фильтр, суя в руки волнованному Людовику наскоро отпечатанную брошюрку с золотым тиснением «Кама-Сутра. К. Ришелье. Том І » – Особенно позы 520-527. Сам придумал. На лестнице появился придворный капельмейстер (он же Костя) в напудренном парике и фиолетовых панталончиках. – Первая часть Марлезонского балета! – пискнул он и ускакал. Заиграли скрипки, и дамы закружили с кавалерами в танце, вытирая грязный, залитый вином паркет подолами платьев. Даже Людовик (он же Пятаков) оживился и начал подпрыгивать, дрыгая ножкой подобно козлу. Его ветвистые рога при этом едва не касались лепного потолка, обильно загаженного мухами за несколько столетий. Кардинал (он же Фильтр) украдкой вытянул из кармана сутаны бутылку пива и, как всегда, звучно откупорил её зубами. Тут двери зала распахнулись, и на пороге показалась миледи (она же графиня де ла Фер, она же леди Винтер, она же Beth ) с пылающим от быстрой верховой езды лицом. Она небрежно кивнула королю, застигнутому врасплох, и его челюсть в восторге отвисла. Миледи заговорщицки подмигнула Её Величеству Лене и пошла искать кого-то по залу. Тут она наткнулась на своего бывшего мужа, графа де ла Фер (т.е. Атоса, т.е. Коржова), который уснул в луже собственной блевотины. Их развод давно обсуждала вся Франция, хотя брак продолжался всего 2 дня, после того, как в брачную ночь миледи столкнула пьяного графа в пруд с лилиями. Миледи Beth поморщилась, переступила через тела Портоса (т.е. Толика) и Арамиса (т.е.Вити), которые мирно посапывали в той же луже, и направилась дальше. – Ну, и где же ваши подвески? – ехидно осведомился Ришелье (он же Фильтр) у королевы (т.е. Лены), потягивая пиво. В испуге Анна Австрийская лихорадочно подыскивала ответ, как вдруг в зал ворвался доблестный герой – окровавленный и взмыленный д'Артаньян (он же Саня Спайдер), грозно размахивая шпагой. Увидев его, миледи зашагала навстречу, уперев руки в бока. – Где вас черти носят, дорогой брат?! – чуть с хрипотцой начала она, и тут же была сметена галантерейщицей Констанцией (т.е. Людой), которая подобно торнадо ворвалась вслед за д'Артаньяном. – Наконец-то я нашла тебя, любимый!!! – истошно заорала Констанция, и вдруг упала навзничь, сражённая запоздалым эффектом тухлых яиц, которыми потчевал её покойный галантерейщик Бонасье. Придворный лекарь Габа поспешил на помощь, расталкивая толпу зевак своим объемистым брюшком, и успел откачать несчастную. В суматохе никто не заметил, как в зал вошёл таинственный и блистательный герцог Бэкингем, распространяя повсюду запах дорогого одеколона «Саша». Сегодня он не решился воспользоваться подземным ходом из Англии прямо в спальню Анны Австрийской, вырытым по её же приказу для тайных свиданий. Ему надо было ползком преодолевать сотни миль, чтобы поцеловать подол шёлковой ночной рубашки Анны, так как к утру он должен был успеть обратно. Женские взоры обратились к нему, но дамский любимец Бэкингем, до боли похожий на Лоренсо Ламаса, направился к Анне (т.е. Лене) и пригласил её на танец. Анна уже было согласилась, но король Людовик (он же Пятаков) ринулся вперёд, заступив ей путь своей обрюзгшей массой. – Не позволю… – несмело промямлил он. И тут королева взорвалась. – Дорогая, – обратилась она к миледи (т.е. Beth ), которая давно слыла её тайной наперсницей, – он меня уже достал. Сделай что-нибудь. – Запросто! – сказала миледи, взведя курок, и украсила низкий лоб Людовика маленькой дырочкой. Особо это ничего не меняло, поскольку Францией и так правил кардинал Ришелье (он же Фильтр), который, улучив момент, утянул миледи в сторонку для тет-а-тет, намереваясь затащить её в свою тёмную нору и приступить к практике теории, выведенной в брошюрке с золотым тиснением (т.е. «Кама-Сутре»). Миледи отпиралась как могла. – Хватит с меня моего бывшего мужа Атоса (т.е. Коржова), который всё намекал на групповуху с белыми карлами, – говорила она. …За пожалованный ему королевой перстень д'Артаньян вместе с ожившей Констанцией так ужрался бургундского, что через час в луже блевотины лежало уже не трое, а пятеро тел.
| 